https://interra.fm/media/programms/mp3/chtivo23.mp3

— Когда ты в меня влюбился?
— Как только увидел!
— Милый, неужели это правда?
— Ты будешь счастлива, обещаю!

Вот так: два месяца знакомства — и в ЗАГС. Ирине стукнуло тридцать семь — тоненькая, в золотистых кудряшках, как овечка. Глазищи синие — синие, как два небесных блюдца. У Олега это тоже был первый брак — предыдущий был гражданским, несмотря на две дочки, пятнадцати и семи лет. Для него новая любовь стала вторым дыханием, словно до этого и не жил вовсе.

— Ты рождена для меня... — шептал Олег в минуты встреч. — Мне предназначена... Веришь?
— Да... — согласно дышала она.

Они ужинали в случайной гостинице, оба чувствовали себя глупыми и счастливыми. Даже летний вечер завидовал им, провожая запахом цветов и городской пыли. Они пили красное вино, не чувствуя вкуса. Наверное, было горько?

Олег сильно хотел ребёнка. Но окончательно сломать отношения в старой семье решился после того, как снял квартиру для них с Ириной.

Уже бывшая стояла на кухне, готовила что — то у плиты. Олег тронул её за плечо.
— Слушай, я это...
— Чего?
— Ухожу, в общем...
Она всё поняла.
— Другую нашёл?
— Так вышло, понимаешь...
— Деньги нам будешь платить?
— Буду!

Олег неплохо зарабатывал. И в тот момент был готов посулить любую сумму — так хотелось завершить тягостный разговор.

Она демонстративно громыхнула кастрюлей.
— Что ты стоишь? Иди, раз «так вышло»!

Олег побрёл в комнату — собрать вещи в спортивную сумку. Потом опять заглянул на кухню — гражданская жена скребла остатки сыра из картонной банки.

— Батюшку одного знакомого встретила, — вдруг сказала она. — Священника то есть. Дай, думаю, спрошу, почему один человек другого любить не может?
— И почему? — замер Олег.
— Сказал, что «блуд тому виной».
— Чего — чего?
— Каждому отмерено в жизни свое количество «любить». Исчерпал лимит, и вот, пожалуйста — донышко. Царапай хоть до посинения — ничего не наберешь...

Объясниться с дочками Олег так и не решился. Однажды встретил старшую на улице — и словно сердце оборвалось — она прошла мимо. Старательно, даже демонстративно глядя в другую сторону. Впрочем, у неё давно были свои интересы, странная музыка, девочки — мальчики, контакты — одноклассники.

А вот младшую было жалко: нежная, доверчивая, прижималась к нему всякий раз, как он возвращался вечером. Так, замерев, они стояли в коридоре минуты две, покачиваясь из стороны в сторону. Бывшая смеялась над ними, но в смехе всегда угадывалось раздражение: с ней дочка так не обнималась.

И теперь боялся идти в старый дом, даже звонить боялся. А когда наконец — то собрался с духом, долго стоял перед знакомой ( до последней царапинки! ) дверью. Сердце колотилось. В первый раз подумал: а надо ли было вообще уходить? Потом встряхнулся, нажал кнопку звонка.

Бывшая открыла, крикнула:
— Девочки, папа пришел!

«Ладно хоть папой назвали» — подумал Олег, положил в прихожей конверт с деньгами, терпеливо дождался появления младшей. Та вышла, заплетая нога за ногу, уставилась в пол. Отец надеялся: прижмется, как раньше, приготовился обнять. Но дочь стояла у косяка, как столб. Мужчина от этого молчания взбесился, схватил её за подбородок, выкрикнул дурацкое:

— Смотри отцу в глаза!
Та заревела, не сдерживаясь. Старшая моментально высунулась из комнаты, рявкнула:
— Пошел отсюда, папаша!

И столько гадливости было в этом «папаша»! А младшая бросилась к сестре, обняла, уткнувшись лицом в живот... Олег попятился — дверь перед ним захлопнулась. И больше не пытался приходить...
Вдруг Ирина призналась, что беременна.
— Я боюсь...
— Чего? — волновался он. — Глупая! Сейчас и в сорок рожают — запросто! Найдем самого лучшего доктора, всё будет отлично!
— Всё равно боюсь...

Когда УЗИ показало мальчика, он был на седьмом небе, притащил охапку роз шириной в дверной проем, орал что — то. Но беременность давалась трудно, Ирина подолгу лежала на сохранении, много плакала...

Санька родился слабым, долго лежал в реанимации. Порой забывал дышать, синел в такие моменты страшно. Олег сам тогда чуть не умер — думал, его собственная жизнь закончится, если малыш перестанет дышать. Но ничего, обошлось — выходили. Ирина вызвала из деревни мать — помогать ухаживать. К году стало понятно, что с ребенком не все в порядке. В три поставили окончательный приговор: аутизм.

— Аутическое расстройство — это нарушение в правильном развитии головного мозга, приводит к нежеланию социальной адаптации и ограничению спектра интересов, — объяснила пожилая врачиха в детской клинической больнице. — Не стоит воспринимать аутистов как лучших или худших, в отличие от обычных детей, они — другие. Таким детям крайне сложно найти связь с окружающим миром. Один неверный шаг, и ребёнок может потеряться навсегда — в себе самом.

«Права, всё — таки, бывшая... — переживал Олег. — Послал мне Бог наказание за блуд... Сидеть надо было, дураку, и не рыпаться. Но сейчас что поделать? »

Теща умерла, когда Саньке исполнилось пять. Ирина уволилась с работы, засела дома и словно потухла. Ничто не напоминало прежнюю красавицу. Она стала выглядеть и одеваться, как старуха, даже платки на голову повязывала. Вдруг стала молиться: истово и подолгу.

Санька не разговаривал, только выл и мычал. В припадках ярости кидался едой, бил посуду, подолгу бегал с воем по кругу, даже кусался. Проблемой было одеть, умыть, накормить, напоить, подстричь ногти и волосы. И как теща с ним справлялась?

Он вёл себя так, словно Олег для него совершенно чужой человек. Невольно, отец платил ему той же монетой. Лишь однажды сын прижался к нему, и мужчину словно обдало кипятком — вспомнил дочку. Увы, больше такого не повторялось...

И всё равно Олег пытался играть с ним, разговаривать, однако быстро бросал, отчаявшись. А мальчишка, между тем, рос красивый: синеглазый, с густыми черными волосами, ресницы как у куклы, прекрасной формы голова, плечи, торс. И мозги вроде были: любые игрушки осваивал махом, легко складывал кубики в диковинные конструкции, кажется, даже читать умел — взрослые книжки листал часами. Просто эти мозги работали как — то иначе, в другую сторону, что ли...

Ирина пыталась научить сына общаться с помощью карточек — у Олега же никогда не хватало терпения, уже через полчаса истошного воя он выходил из себя, тоже начинал орать. Кричал Саньке в лицо, даже тряс за плечи — тот только смотрел не мигая.

«Жестоко ты пошутил, Бог! — думал Олег, скрипя зубами. — Словно забыл положить пару деталей в конструктор. Только конструктор можно вернуть, обменять, выбросить. А здесь что делать? »

С Ириной они решили, чтобы пенсия сына копилась на сберегательной книжке: «пусть будет на всякий случай». Иногда предлагал нанять няню. Приходили какие — то женщины, но быстро сбегали, испугавшись Санькиных припадков. Когда нужно, Ирина оставляла сына ненадолго с соседкой, бывшей медсестрой. Тот по — прежнему не разговаривал, с утра до вечера листал книжки.

— Знаешь, — сказала она. — Он мне напоминает восьмилетнего инопланетянина. Умный, но как общаться — непонятно. Иногда даже не могу понять, отличает ли он моё присутствие от постороннего.

Они немного помолчали.
— А иногда думаю, что Бог указал мальчиком новый путь. Но идти по нему страшно...
— Какой путь?
— Никакой... Знаешь, я так устала, что иногда хочу умереть...
— Ты лучше не умирай, — натянуто засмеялся Олег. — Как день сегодня прошёл?

И начала говорить, быстро — быстро, раскачиваясь вперёд — назад, вперёд — назад... Она говорила о ежедневном отчаянии, о битве за сон, за еду и режим, о попытках достучаться, о нескончаемой, нечеловеческой усталости... Олег ужаснулся так, словно заглянул в бездну.

Однажды, вернувшись домой, отец застал мальчика в компании соседки — той самой бывшей медсестры.
— А где Ирина?
— Не знаю, — ответила женщина. — Попросила на десять минут подменить. И вот, пожалуйста — полдня прошло. А куда деваться — сижу, не бросать же мальчишку...

Олег отпустил соседку, позвонил жене — сотовый не отвечал. Попытался покормить сына — не получилось. Уложил спать, сам долго сидел перед телевизором. Ирина так и не вернулась... Только через пару дней, обзвонив все морги и больницы, он догадался заглянуть в ящик с документами. И понял, что нет паспорта и сберкнижки. А ещё некоторых вещей и большой спортивной сумки. Олег сел на пол возле шкафа, уставился в стену...

С Санькой теперь оставалась мать Олега. Тот её не любил, целыми днями выл, бился головой о стены. В конце концов, решили мальчишку отдать в интернат: бабушка не могла с ним справиться, отцу же требовалось работать.

Забирать приехали два дюжих соцработника. Заверили, что уход будет самым лучшим, назначат нужные лекарства. Но едва они прикоснулись к Саньке, тот заорал так, как не кричал никогда в жизни. От вопля сердце Олега оборвалось так, словно вновь встретил старшую дочку... Неужели и этот уйдет навсегда?

— Стойте! — вдруг сказал он. — Оставьте мальчика!
— Как оставить? — изумились соцработники. — А как же документы? Уже всё оформлено!
— Оставьте, я сказал! — Олег даже покраснел от напряжения.
И Санька вдруг замолчал, попятился в комнату. Поймав его взгляд, отец махнул амбалам.
— Идите... Я справлюсь.

С этого момента жизнь Олега кардинально изменилась. Ему пришлось поменять работу для того, чтобы проводить больше времени с Санькой. Теперь они много гуляют, пытаются общаться, причем отец ведет себя так, словно сын — гость из другой страны, иностранец. Он такой же, как и все остальные, просто его манеры и поведение другие. Этот человек любит совершенно другую еду, ему нравится, чтобы еда готовилась совершенно иным способом, и он привык есть в другое время. Этого человека шокируют вещи, которые совершенно не шокируют других.

Когда Санька первый раз произнёс слова «да» и «нет», Олег удвоил усилия. «В конце концов, раз это человек из другой культуры, — рассуждал он. — Зачем мне менять её? Я просто постараюсь помочь ему разобраться в моей жизни, научу заботиться о себе. И тогда, возможно, „иностранец“ назовёт меня папой...»

Ирина так и не вернулась. Олег часто думал о ней, пытался представить, хорошо ли ей, сумела ли устроить свою жизнь, общается хоть с кем — нибудь, появился ли мужчина... Но нет, вряд ли... Ей уже под пятьдесят. Скорее всего, каждый день ходит на нехитрую работу, вечером возвращается в съемную квартиру, ужинает, читает книжку, утром — опять на работу. Выходные, скорее всего, проводит, не вылезая из — под одеяла. Максимум — сходит в соседний магазин, возьмет шампунь, пару книжек в мягких обложках. Может, через годик купит себе телевизор в кредит — чтобы крепче засыпать... Что она видит ночью, во сне?

«Ты будешь счастлива, обещаю!»