https://interra.fm/media/programms/mp3/chtivo14.mp3

Проснувшись утром, Гена понял, что на работу сегодня не пойдёт. И дело даже не в головной боли и трёх ( или четырёх? ) пузырях крепкой «Балтики», которые он выжрал накануне. Витало необъяснимое предчувствие из разряда «что — то должно случиться» — наверное, так животные чувствуют приближение землетрясения.

Разбил на сковородку несколько яиц, наскоро сбацал яичницу и уселся перед телевизором. Шла передача про одного американского певца. Парень долго двигался к успеху, дико разбогател — купил себе здоровенный дом с колоннами. Потом ему стало скучно, и он подсел на разные нехорошие препараты. В итоге сильно попутал с дозой, откинул копыта и теперь считается легендой.
«Миллионы поклонников пытались попасть в Грейсленд, чтобы прикоснуться к сиянию кумира, попробовать пожать ему руку...» — восторженно вещал диктор.
— Вот придурки! Я бы...
Чуть не обжёгся чаем, спохватился: «На работу же надо позвонить! »
Набрал номер, наплёл что — то про «болит живот» и «надо отлежаться». На электрика там всегда смотрели сквозь пальцы, правда, и платили соответственно — копейки. Рассовал по карманам сигареты, телефон и подался на улицу.
Геннадий был классическим неудачником. Вроде не дурак, но толком применить себя не умел: восемь классов, профтехучилище, армия, работа и пиво по вечерам. По идее, давно пора жениться, но электрик сильно сомневался, что способен полюбить кого — то, кроме телевизора.
«Элвис покинул здание», — Гена несколько раз повторил фразу из телепередачи, пока спускался по ступенькам. Оказавшись внизу, с наслаждением вдохнул полной грудью: хорошо сегодня на улице, погода — то какая! Неторопливо пошагал к станции метро. Можно было вскочить в трамвай, махнуть пару остановок, но Гена не стал этого делать: «пешком пройдусь...»
Возле пивнушки изнывал местный авторитет Колян, весь в синих татуировках, как в тельняшке. Долго сидел, недавно освободился и, похоже, до сих пор отмечал событие. Для Гены он был недостижимым героем, с которым не то что заговорить — подойти страшно. Про Коляна с десяток лет ходили по району легенды, как он кого — то отдубасил ( «вырубил с одного удара, представляешь? ») и даже ( так говорили) убил буквально голыми руками.
Как обычно, Гена хотел незаметно прошмыгнуть мимо. Но Коля встретился с ним глазами и явственно кивнул. Электрик среагировал на внимание, как мышь на удава — оторопел, подтянулся ближе.
— Ты чего, братан? — улыбнулся авторитет. — Бухаешь?
— Нет... В завязке я сегодня.
— Что такое?
— Сын у меня должен родиться, — соврал Гена.
— Да ты что? Молоток, братан, молоток! Погоди — ка...
Вытащил серебристую фляжку:
— Пей!
— Я не...
— Пей, говорю тебе!
Не желая обижать Коляна, электрик сделал солидный глоток. В голове сразу захорошело, отпустил вчерашний мандраж.
— Пойду...
— Давай, давай! — покивал Колян. — Привет семье!
Он крепко пожал Гене руку. На подгибающихся от счастья ногах электрик отправился в метро.

***

Добравшись до центра, Гена купил в павильоне банку пива, спрятал до поры в карман. Неспешно прогуливаясь по набережной, снисходительно поглядывал на рыбаков, устроившихся вдоль парапета с удочками: «Что можно вообще ловить здесь? »
Вытащил нагретую банку пива, сорвал крышку — белая, как снег, пена вырвалась на свободу. С наслаждением сделал терпкий глоток — хорошо!
Рядом раздался звук милицейской «крякалки», рявкнула сирена — с проспекта на набережную свернул внушительный кортеж машин и теперь быстро приближался. Чёрные огромные автомобили, похожие на похоронные катафалки, ехали в сопровождении милицейских машин с мигалками.
Гена застыл как вкопанный. Кавалькада остановилась в считанных метрах. Из самого длинного «Мерседеса» выскочил донельзя опрятный здоровяк, мигом открыл дверь — наружу выбрался коротыш с надменным лицом. Хоть Гена был на две головы выше незнакомца, но тому непостижимым образом удавалось смотреть сверху вниз. Поправив галстук, он сделал несколько уверенных шагов навстречу:
— Добрый день!
В этот момент чьи — то заботливые руки ловко забрали у Гены початую банку с пивом, одновременно прошептали: «Ведите себя прилично» и неприятно ткнули чем — то твёрдым под рёбра.
— О чем думаешь? — продолжал незнакомец. — Чем голова занята? Что вообще болит у народа?
— Ничего не болит, — пожал Гена плечами. — А думаю...
Боковым зрением он отразил нацеленные на него репортерские телекамеры большущие, как микроволновки.
— Ну?
— Об Элвисе, — неожиданно признался электрик. — Не могу, понимаешь, сообразить, куда же он всё — таки вышел, гад. Куда?
Коротыш на секунду задумался:
— Речь об Элвисе Пресли? Так это просто такое выражение. Когда на концерте фанаты пытались прорваться к служебному выходу, продюсер вышел к толпе и сказал:"Прошу вас, ребята! Элвис покинул здание. Он сел в машину и уехал. Пожалуйста, вернитесь на свои места«. После этого фраза приобрела бешеную популярность, став легендарной. У меня, например, охрана эту фразу использует как кодовую.
— Не, — покачал головой Гена. — Не потому стала популярной. Куда — то он хотел выйти, этот Элвис, просто остальные не допетрили, куда именно, и давай попугайничать.
Коротыш удивлённо приподнял брови:
— Как тебя зовут?
— Гена.
— Что хочешь по жизни, Гена?
— Не знаю... Денег, наверное. Счастья.
— Счастье за деньги не купишь. Вот Элвис заработал миллионы долларов — и чего? Парень, всё это ерунда. Потому что по — настоящему счастливый человек — это ты.
— В чем счастье? Денег у меня нет, семьи — тоже. Я ровным счетом ничего не достиг.
— В этом и соль, парень. Вспомни того же Элвиса. Он из кожи вон лез, чтобы стать популярным. Что стало, когда он добился цели? Опустошение. Цель достигнута — больше не за что бороться. Пресли быстро обрюзг, потерял вкус жизни, ещё раз доказав истину: трудно забраться на вершину, но оставаться там — ещё труднее. А ты — самый обычный электорат. И в этом твое счастье.
Коротыш протянул руку, Гена пожал маленькую сухую ладонь. Они вместе повернулись к жадным объективам телекамер, синхронно улыбнулись. Потом те же заботливые руки отстранили Гену от важного начальника. А тот сказал ещё что — то журналистам и быстро нырнул в раскрытые недра «Мерседеса».
Мигающий красно — синими всполохами кортеж уже уносился по проспекту, когда Гена вдруг спохватился.
— А где моё пиво, суки?

***

Гена брёл вдоль по набережной. Вскоре на глаза попался толстенный поп. Он сидел на скамейке и жрал фастфуд. Истекающие соусом хот — доги возвышались небольшой пирамидой, откуда толстяк таскал их по одному: рвал на части, сыпал крошки на рыжую бороду, время от времени прикладывался к пузатой бутылке пива.
Гена замер перед ним, наблюдая, как могучие челюсти перемалывают пищу. Наконец священнику стало неудобно.
— Сынок, ты бы отошёл в сторонку, — пророкотал он. — Свет заслоняешь.
— Мне бы с вами потолковать, отец...
— Обождать нельзя?
— Вопрос жизни и смерти!
Поп вздохнул:
— Садись...
Гена устроился по другую сторону фастфудной пирамиды. Разговор начал издалека:
— Отец, а Бог есть?
— Разумеется, — бородач хватил солидный кус хот — дога. — Это я тебе как врач говорю.
— Какой врач?
— Невропатолог. До посвящения пребывал в данной должности.
— Что же в священники — то подались?
— Лютики искал.
— Чего — чего? — изумился Гена.
— Понимаешь, нарушение психики можно диагностировать у каждого пятого. Например, мерещатся человеку зимой лютики на деревьях. Ну, мерещатся и мерещатся — его право. Но когда кажется, что лютики растут на асфальте, и человек бросается их спасать, тем самым подвергая опасности окружающих, такое уже надо лечить.
— А когда начинают расти эти самые «лютики»?
— Нужен катализатор. Шизофреника в стабильном состоянии от обычного человека не отличить: энцефалограмма — прекрасно, анализ биотоков мозга — норма, а про лютики на деревьях, он, понятное дело, сам не расскажет. Для прогресса заболевания необходим внешний раздражитель, алкоголь, например.
— И что тогда?
— Сознание изменяется, человек воображает, что за ним кто — то охотится, и пытается скрыться от преследователей. Он не способен оценивать события, искать связь между ними. У него всё подчинено идее. И если он полагает, что ему необходимо кого — то убить — убьет не задумываясь. У него не будет даже намека на раскаяние, поскольку человек абсолютно уверен в своей правоте!
— Ужас... И как такие болезни лечат?
— Уколами... Или верой. Желательно православной.
Батюшка благодушно погладил висящий на груди крест.
— Интересно, что же тогда искал Элвис? Тоже лютики?
— Пресли — то? — уточнил всезнающий доктор. — Дом он искал. Сияющий.
Немного помолчал и добавил:
— Перед которым растут лютики. Много — много лютиков...
Гена неожиданно цапнул из пирамиды один хот — дог, стал жевать. Поп сделал вид, что ничего не заметил.

***

Праздно пошатавшись по набережной, Гена вздохнул: пора. Нужно успеть до того часа, когда офисный люд намылится домой и начнётся столпотворение.
Когда пересекал проспект, замешкался на пешеходном переходе, за что был немедленно наказан: страшная чёрная «БМВ» с госномером 666, истошно взвизгнув тормозами, едва успела остановиться. Потеряв равновесие, электрик сначала упал на капот, оттуда скатился под бампер.
Пока Гена приходил в себя, из «бэхи» выскочил худенький человечек в модных туфлях, продолжая громко ругаться в навороченный телефон, больше похожий на небольшую сковородку:
— Кто, сука, лодырь? При чем тут тендер? Не срослось, бывает. Так что, сразу деньги возвращать? Братан, ты как хочешь, но денег нет. Нет!
Гена попытался встать, но сразу получил удар начищенной туфлей в нос. Пошла кровь, и он перестал слышать продолжение телефонного разговора. Поговорив, незнакомец сел в дьявольскую машину и быстро уехал.
Когда появились менты, вид Гены был страшен: с разбитым лицом, перемазанный кровью.
— Может, врачей вызвать? — предложил патрульный. — А то кровищи много...
— Ничо, не помрёт... Доставим в отделение, пусть сами разбираются, куда определить.
Его волоком дотащили до милицейской машины, затолкнули в клетку. Гена с ужасом смотрел на соседа — бородатого бомжа. Таких гномов в изобилии можно встретить на вокзалах — в грязном тулупе, с кучей вонючих пакетов на тележке. Тот жрал посиневшие куриные яйца — доставал из — за пазухи, лупил и ел одно за другим. Электрику стало жутковато: неужели он тоже может стать таким же вонючим чудом?
По прибытии в отделение пожилой дежурный дал Генке салфетку:
— Вытрись...
Проходящий мимо майор вдруг притормозил, уставился на Гену. Долго разглядывал, потом спросил коллегу:
— Как он к нам угодил?
— Да... На проспекте попадос случился...
Майор строго взглянул на него:
— Попадос — это когда три накуреных чечена на палёном «Мерсе» со «Стечкиными» за пазухой, везут чемодан фальшивых баксов. А у парня явно другая ситуация...
Он повернулся к задержанному:
— Слышь, парень... Лицо у тебя больно знакомое, похож ты на кого — то...
— На Элвиса?
— Какого, на фиг, Элвиса...
— Знакомая история! — ухмыльнулся дежурный. — Особенно на Пасху таких чудиков много бывает, кто кем себя мнит. В прошлом году, помню, в отделение поступило сразу два Иисуса Христа да ещё Понтий Пилат самолично. Того, правда, пришлось сразу к койке наручниками пристегнуть — кусался, собака. А ты кто будешь, мил человек? Элвис Пресли?
— Нет, — ответил Гена. — Я электриком работаю.
Майор вдруг хлопнул себя по лбу, потащил Гену в кабинет. Там показал на портрет, висящий над письменным столом.
— Узнаешь этого человека?
— Разговаривал с ним сегодня.
— Точно?
— Правду говорю, разговаривал!
Майор ещё немного посверлил Гену орлиным взглядом, круто повернулся к дежурному:
— Этого — отпустить.
— Но...
— Немедленно.
Действительно, вскоре обалдевший Гена шагал по направлению к станции метро.

***

Поздно вечером Гена возвращался домой. В голове сильно шумело после выпитых трёх ( или четырёх? ) бутылок крепкой «Балтики», но мозг продолжал молотить навязчивую идею: «Элвис, Элвис... Куда же он вышел, зараза? Кто ждёт его? А может, он даже не один, а их много? А живут в большом — пребольшом доме... Двухэтажном, с колоннами...»
«Однажды я стану богатым, мама, — говорил этот парень с гитарой. — Однажды все вокруг изменится, и я куплю вам красивый дом, в котором мы будем все вместе жить, и вам никогда не надо будет больше работать — люди будут работать на вас».
Если мелкий из «Мерса» не соврал, то Элвис с мечтой капитально обломался. Или перепутал дом с настоящим домом, где должны жить сияющие Элвисы, потому что настоящий дом за деньги не купишь. Дом сияющих Элвисов... Наверное, у каждого есть такая мечта — стать Элвисом, найти свой сияющий дом. Но сначала, выходит дело, он должен покинуть здание. Господи, да что же это за здание?
Авторитет Колян тусовался там же, у пивнушки. Только теперь вокруг него ошивалась кодла прихлебателей: кто зажигалку подаст, кто за пивком сбегает или поддакнет вовремя. Обычно эту компанию Гена старался обходить стороной, но Коля вдруг сам вышел навстречу.
— Здорово, братан!
— Привет...
— Как дела?
— Нормально...
— Высоко, брат, поднялся? — подмигнул Колян.
— В смысле?
— Ладно, не скромничай! С самим Президентом разговариваешь!
— С каким Президентом? — удивился Гена.
— С нашим, с каким еще!
— Где?
— Сегодня днем, на набережной. Он специально туда заехал, типа с народом пообщаться.
— Так это был Президент?
— По всем телеканалам показали, как ты ему руку жмешь. Ну и жжешь ты про этого Элвиса!
— Хм...
— Ладно, бывай... Хотя нет. Хлебни, не побрезгуй...
Гена добил фляжку до дна. Алкоголь жгучей волной ударил в желудок, а заодно развернул ход мыслей. Чёрт возьми, он может изменить свою жизнь. Да! Он найдет другую работу. Завтра же. Один мужик предлагал должность прораба. Хватит уже лампочки вкручивать, пора выбиваться в люди, зарабатывать нормально. Жить!
Перешёл дорогу — родная улица, асфальт с привычными выбоинами. Несколько шагов до тротуара, переступил через бортик. Он знать не знал, что в этот момент на крыше один — единственный лист волнистого асбоцементного шифера сдвинулся на миллиметр. Гвозди, которыми он крепился к обрешётке, сожрала ржавчина, шифер давно держался на честном слове и, как падающий альпинист, цеплялся за своих братьев.
Но теперь он всё быстрее и быстрее скользил вниз. А когда Гена подошёл к подъездной двери, кусок шифера уже балансировал на краю. Мгновение — он устремился вниз. Как раз в ту секунду, когда Гена поднял голову — сработало невероятное шестое чувство. Конечно, он не разобрал, что именно там летит. Но понял: уклониться не успеет. И сейчас станет мёртв, совсем мёртв.
Перед смертью успел вспыхнуть огонёк сожаления: как быстро пронеслась жизнь! Словно дешёвый дурацкий фильм, от просмотра которого стало ещё тоскливее.
Шифер сколотым краем чавкнул в голову, расплескав кровь по сторонам. В сознании тотчас возникла тоненькая полоска света. Она ширилась, становясь всё длиннее и длиннее, пока хлынувший поток яркого света не ослепил Гену.
«Дом сияющих Элвисов! » Он услышал зов совершенно другого мира, который прежде был скрыт завесой земного существования. Он почувствовал их, мириады человеческих душ, когда — то живших на земле. Все они попали в мир иной по — своему: кто — то в преклонном возрасте, в тёплой постели, в окружении детей и внуков, кто — то от крохотного кусочка свинца в военном окопе, а кто — то младенцем. Ещё минуту назад казалось, что ту, другую, реальность постичь невозможно. Но выяснилось, что смерть не разделяет два мира стеной. Есть дверь, и закрыта она не наглухо. Смерть — это только переход, щёлочка туда, где...

***

Гена открыл глаза. Разлетевшийся вдребезги шифер валялся прямо под ногами. От сознания, что находился на волосок от смерти, прошиб холодный пот. Медленно, словно боясь расплескать что — то в самом себе, поднялся в квартиру. Не раздеваясь, упал на кровать и уставился в потолок. Там, наверху, играли отблески фар проезжающих машин, похожие на загадочные, не поддающиеся расшифровке иероглифы.
Может, прав человечек с надменным лицом? И лучше оставаться быдлом, искать ( и найти) счастье в родном корыте? Пить пиво, терять молодость, чтобы потом выходить скукоженным с палочкой во двор, встретить там «грозу восьмидесятых» — Коляна и друг другу пожаловаться на ревматизм. А потом уже вместе вспоминать, «как оно было при Брежневе».
Наверное, это будет худший момент в жизни, когда останутся только воспоминания, краткий мемуар на одну — две тоскливых странички с тогдашними ценниками на спиртное, хлеб и колбасу... И ничегошеньки впереди.
Нет! Врёт, мелкий из «Мерса»: Элвис бы никогда так не сделал.
— Умереть, чтобы воскреснуть, — вслух произнёс он. — Чтобы войти в Дом cияющих Элвисов. Парень — то был не дурак, совсем не дурак...
Гена возбуждённо вскочил. Хмель мгновенно выветрился у него из головы. Схватил ручку, принялся записывать откровения, которые принёс этот улыбчивый парень с гитарой. Наверное, с такой же жадностью внимал приснопамятный Моисей горящему кусту, посредством которого вещал сам Господь...

***

Проснувшись утром, Гена понял, что на работу сегодня не пойдёт. И дело даже не в головной боли и трёх ( или четырёх? ) пузырях крепкой «Балтики», которые он выжрал накануне.
Разбил на сковородку несколько яиц, наскоро сбацал яичницу. Но есть не стал. Долго сидел перед выключенным телевизором, рисовал узоры на пыльном экране. Потом попытался разобраться в каракулях, которые писал пьяный ночью. Ничего не понял, выбросил в мусорное ведро. Потом медленно, со смаком, выкурил сигарету и неожиданно быстро выбрался в открытое окно.
Спустя секунду на асфальте лежало бездыханное тело.