https://interra.fm/media/programms/mp3/chtivo22.mp3

Инженер Иванов всю жизнь прожил в маленьком городке Тудальске. Распределившись после окончания нефтехимического института, он поступил лаборантом на местную нефтебазу. С личной жизнью у него не сложилось, и поэтому дома он оборудовал небольшую лабораторию — возился там вечерами напролёт, конструируя фантастические составы.

Жизнь, между тем, текла. Нефтебаза отошла «Лукойлу», виски Иванова засеребрились. Он по — прежнему считался отличным специалистом, был на хорошем счету. Но однажды удивил всех. Это случилось, когда один «лукойловский» начальник оказался с визитом в Тудальске. Злые языки поговаривали, что тот попросту перепутал маршрут. Тем не менее это предоставило Иванову формальный повод для встречи.

В кабинет он притащил двадцатилитровую канистру воды.
— Зачем это? — подивилось начальство, отложило бутерброд с брюссельским сыром.
— Изобретение, — коротко ответил инженер. — Моё.
— В чём суть?
— Если бросить в эту канистру разработанную мной таблетку, жидкость за считанные минуты превращается в топливо, по своему составу идентичное бензину АИ — 95 — можно заливать прямо в бензобак.
— А что в канистре?
— Вода, обычная вода.
— А где таблетка?

Иванов достал из кармана картонную коробочку, вытряхнул на ладонь оранжевую таблетку. Открыл ёмкость, аккуратно спустил таблетку. Внутри тотчас забурлило, из отверстия пыхнул желтоватый дымок. Вскоре реакция прекратилась.

— И что там теперь? — с любопытством спросил начальник.
— Топливо! — улыбнулся Иванов. — Можно залить в машину и ездить. Хотите, в вашу залью?
— Нет, спасибо... И какова себестоимость этой таблетки?
Инженер поднял глаза в потолок, что — то посчитал, беззвучно шевеля губами.
— Примерно как пачка сигарет, — ответил он. — По идее, это настоящий переворот в экономике.
— Так... — ядовито прошипел начальник. — Переворот, значит... И что ты ждешь за такое изобретение? Небось, награды?
— Данный вид топлива требует доводки на технологическом уровне, — почесал в затылке инженер. — Я готов возглавить соответствующий исследовательский центр.
— Возглавить... Ага... Знаешь, по — хорошему, тебя за такое изобретение кастрировать.
— Но...
— Но я тебя просто уволю. Прямо сейчас, вместе с этой канистрой.
— Как?
— Да вот так. Хочешь — по статье, хочешь — по собственному желанию.

Спустя два часа после этого разговора в Тудальске на одного безработного стало больше. Тем не менее новую работу он нашёл быстро. Вернее, она его нашла сама — в лице местного водовоза Степана Грибоедова, владельца двух соответствующих специализированных автомобилей. Он оказался первым, кто рискнул заправиться из пресловутой канистры.

Потом долго стояли, смотрели, как попыхивает желтоватым дымком японский трудяга — грузовик.

— Работает ведь! — изумленно проронил водовоз. — В натуре!
— Работает, — подтвердил Иванов, с наслаждением прислушиваясь к ощущению счастья.
— Тогда, стало быть, давай мутить бизнес!
— Давай, — согласился Иванов. — Бизнес так бизнес.

Для дела были задействованы обе цистерны Грибоедова. Инженер рассчитал, сколько потребуется на такой объем оранжевых таблеток, пришёл к выводу, что для производства удобнее использовать гранулы.

Результат водовоз сдал оптом на местную автобазу — за половину «лукойловской» цены. На всякий случай переждали пару дней, потом поделили деньги и приступили к изготовлению следующей партии товара, заодно расширив ассортимент. Инженер немного доработал состав гранул, чтобы продукт на выходе был идентичен дизельному топливу — ради такого дела водовоз отдал вторую цистерну.

Работа кипела. В округе только и было разговоров о гениальном изобретателе, которого прибрал к рукам ловкий водовоз, да сколько денег они заколачивают на пару. Спустя месяц весь тудальский район сидел на волшебных таблетках — продажи бензина встали. Наиболее прозорливые стали поговаривать, что добром такой успех не кончится.

И точно. Из столицы нагрянула прокурорская комиссия. Офицер, командующий выводком парней в синих мундирах, объяснил своё присутствие так:

— Мы тут производим проверку... э — эээ... в целях предотвращения разного рода противоправных действий...

Бывалый водовоз загрустил. Он прекрасно понимал, что при такой постановке «противоправным действиям» неминуемо быть. А Иванов наоборот — храбрился:
— Ерунда! Я годами оттачивал методику продукта — пусть попробуют придраться!

И на требование следователя раскрыть формулу ответил категорическим отказом. Тогда комиссия сделала вывод об экстремистской природе лаборатории Иванова.

— Наверняка на чеченские деньги работает, — предположил прокурорский чин. — Помните, несколько лет назад разоблачили в Тудальске группировку, что промышляла палёным бензином?
— Точно, — спохватился кто — то. — А сдал как раз водовоз!
— Сдал раз, сдаст и другой...

К делу подключилось соответствующее управление ФСБ. В домашней лаборатории был проведён обыск, а самого изобретателя заключили под стражу. Задержание происходило в довольно жесткой форме, поскольку обычно тихий инженер отчаянно сопротивлялся. Рассвирепевший спецназ моментально надавал ему тумаков, да таких, что выносили Иванова из квартиры без сознания. Его подельник Грибоедов отделался формальной подпиской о невыезде, обошлось даже без конфискации цистерн.

На допросе оказалось, что удар по голове инженера оказался фатальным — он то и дело терял сознание, путался в словах. Тщательный обыск ничего не дал — в разгромленном холостяцком гнезде не осталось никаких записей — только растоптанные спецназом колбы, разлитые реактивы.

Следователи бились неделю. И так крутили, и этак. А потом решили плюнуть, закрыть дело. И, наверное, закрыли, если бы не установка из главного управления — отправить все собранные материалы в Москву, а заодно и самого инженера туда же. Прокурорские с облегчением вздохнули, снялись синемундирной стаей, полетели в златоглавые края, унося в хищных лапах бедолагу инженера.

Правда, в аэропорту выяснилось, что в столицу они следуют разным транспортом. До смерти уставшего Иванова передали из рук в руки господину в чёрном похоронном костюме — он представился сотрудником службы безопасности концерна «Лукойл». Именно он сопроводил к самолёту, стоящему особняком на лётном поле.

Роскошный «Фалкон 900» ждал своего часа на взлетной полосе, словно снежный барс, приготовившийся к прыжку. Пока пилот проводил контрольную проверку приборов, длинноногая стюардесса усадила инженера на диван кремового цвета, подала порцию виски и немного красной икры на стеклянной тарелочке.

Похоронный костюм устроился напротив. Иванов выпил, съел ложечку икры.
— Куда меня везут с таким шиком?
— На встречу с президентом концерна, — объяснил костюм. — С Вагитом Юсуфовичем Алекперовым.

Два часа полёта минули незаметно, самолёт стал снижаться над Шереметьево, прорываясь сквозь облака. Приземление, бронированный лимузин, московские пробки. Штаб — квартира концерна на Сретенском бульваре своими острыми углами походила на современную пирамиду индейцев майя — только вместо площадки, где совершались ритуальные убийства, светился неоновый логотип.

Иванова сопроводили наверх, где он с некоторой робостью ступил в офис президента. Помещение казалось огромным — никакой лишней мебели, стены и пол декорированы изысканным светлым деревом. Алекперов встретил посетителя за рабочим столом — монументальным сооружением из титана и стекла. Здесь царил идеальный порядок, мебель обита в характерной красно — белой гамме корпоративных цветов «Лукойла».

Несколько шагов вперёд. Над головой президента нимбом висел двуглавый орел. Инженер разглядел чёрно — белую фотографию на столе — там, где обычно ставят семейный снимок, у Вагита Юсуфовича находится портрет президента. Гость мысленно заменил орла на серп и молот, Путина — на Брежнева, и словно вернулся в советские времена.

— Присаживайтесь, — пригласил Алекперов тихим голосом.
Похоже, он всерьёз считал, что незачем произносить слова разборчиво — окружающие сами должны слушать внимательно.

— Знаете, совсем недавно ради такой встречи я бы отдал всё на свете, — признался Иванов, осторожно устраиваясь в кресле. — Так хотелось признания за такое изобретение!
— Сейчас что изменилось?
— Я забыл формулу таблетки, — рука взметнулась к перевязанной голове.
— Есть шанс вспомнить?
— Надежда всегда есть... Гарантий нет.

— Не нужно гарантий, — белозубо улыбнулся Алекперов. — Что вы скажете, если я предложу вам место в лучшем санатории «Лукойла»?
— Что я там буду делать?
— Отдыхать! В конце концов, вы это заслужили!
— И на какой срок «отпуск»?

— Хоть до конца жизни! Считайте, что попали в рай, сказку. За вами будут присматривать лучшие врачи, обслуживать самые красивые горничные, выполнять любой каприз. При этом у вас не связаны руки, можете путешествовать в любую точку планеты — мы всё устроим. Но если вы вспомните формулу — необходимо известить об этом.
— Если я вспомню, рай сразу закончится?
— Да, вас отправят в Тудальск. Но до этого момента будете жить как шейх — ваши желания будут беспрекословно исполняться.
— Не проще было меня грохнуть?

Алекперов опять улыбнулся:
— Зачем пачкать руки? К тому же, иногда и могилы говорят... А золотая клетка — это надежно, почти как нефтяная скважина...
Он немного помолчал.

— Что касается концерна... Пока тайна оранжевой таблетки не раскрыта, будем продолжать бурить. Иначе и быть не может. Благо с запасами углеводородов полный порядок — хватит и детям, и внукам. Знаете, когда я в семидесятых годах прошлого века заканчивал институт, мне тоже говорили, что нефти и газа осталось лет на тридцать. Но ничего! Сегодня снабжаем всю Европу!

Во взгляде президента блеснула сталь — теперь он не улыбался, наоборот — нетерпеливо барабанил пальцами по столу.

— Я тоже считаю, что мы должны экспортировать товары, не сырье. Но сегодня доходы от продажи углеводородов — это половина госбюджета. Убрать их — что останется? Моя задача как профессионала — технолога — принести в казну эти деньги. Как государство распорядится ими — вопрос уже не к нефтяникам. Моя задача заключается в том, чтобы показать миру, что «Лукойл» имеет такое же значение, как и любая крупная нефтяная компания, что мы не уступаем им на мировом рынке... А в сложившихся условиях ваше изобретение не совсем к месту, понимаете?
— В смысле?
— Представьте: огромные пространства Западной и Восточной Сибири обезлюдели, буровые, нефтепроводы, перерабатывающие заводы, сопутствующая инфраструктура — всё стало ненужным... Рабочие, инженеры, бухгалтеры — разбежались кто куда, по всей стране. Но работы не будет — таблетки убьют углеводородную отрасль во всем мире. Мало кто сумеет приспособиться к жизни в новых реалиях... Что останется делать безработным бродягам? Убивать, воровать... Мы получим легион отморозков без принципов, Родины и профессии. Мародёров, которые станут громить всё подряд, крошить тяжелыми ботинками двери — пьяные от безнаказанности. Рано или поздно встанет вопрос о полицейском режиме, даже концлагерях. А потом в стране побежденных нефтяников появится «ооновские» миротворцы, великолепно экипированные солдаты — чтобы раздавать консервы. Ты пробовал гуманитарные консервы, парень?

Иванов покачал головой.

— Вкус — отвратный, внешне похож на собачью еду. Но жить захочешь — сожрёшь. И не то сожрёшь... — глаза Алекперова сверкнули, пальцы сжались в кулак. — И самый мрачный прогноз писателей фантастов покажется безобидной сказкой... Но я этого не хочу! Россия на нефти стояла и стоять будет! Забудь эту формулу! Забудь!

Инженер вдруг обмяк, Алекперов заметил это, смягчился, даже улыбнулся. Встал из — за стола, протянул руку.

— Я вижу, вы согласны с моей позицией? Пройдите в приёмную — вас там ожидают, я заранее сделал необходимые распоряжения...

Когда Иванов покинул президентский офис, Вагит Юсуфович подошёл к окну. Ему нравился пейзаж за стеклом: в предвечернем сумраке дома на Сретенском бульваре напоминали разбросанные буровые установки — в точности, как в Каспийском море, где он родился, провёл детство и юность.

Рядом бесшумно появилась референт — замороженная девушка с рыбьими глазами, подала документы на подпись. Алекперов взял бумаги, хотел вернуться к титановому столу, но замер возле стены с картой, на которой огоньками были отмечены нефтяные промыслы «Лукойла».

— А всё — таки жаль, что он забыл формулу... — пробормотал он. — Как и двенадцать до него...
— Что — что? — переспросила девушка.
— Ничего, — поморщился Вагит Юсуфович. — Продолжаем бурить.